Закладки

Официальная правовая информация
Информационно-поисковая система ”ЭТАЛОН-ONLINE“, 28.03.2024
Национальный центр правовой информации Республики Беларусь

О ПРАВООТНОШЕНИЯХ, НА КОТОРЫЕ РАСПРОСТРАНЯЕТ СВОЕ ДЕЙСТВИЕ ПОДП. 5.6 П. 5 ДЕКРЕТА ПРЕЗИДЕНТА РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ ОТ 23 НОЯБРЯ 2017 Г. № 7 «О РАЗВИТИИ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВА», ИСХОДЯ ИЗ СУЩЕСТВА «ПЕРЕХОДНЫХ ПОЛОЖЕНИЙ» К РАСПРОСТРАНЕНИЮ ДЕЙСТВИЯ «НОВЫХ НОРМ», СОДЕРЖАЩЕГОСЯ В БЕЛОРУССКОМ ПРАВЕ

ФУНК Я.И.,

доктор юридических наук, профессор,

Председатель Международного арбитражного суда при БелТПП

 

 

Материал подготовлен
с использованием нормативных
правовых актов по состоянию
на 11 сентября 2018 г.

 

Рассматривая законодательную новеллу привлечения к субсидиарной ответственности по долгам юридического лица (коммерческой организации) в рамках процедуры экономической несостоятельности (банкротства), предусмотренную Декретом Президента Республики Беларусь от 23 ноября 2017 г. № 7 (далее – Декрет № 7), нельзя не обратить внимание и на проблему распространения действия «приведенного законодательного подхода» (подп. 5.6 п. 5 Декрета № 7) на соответствующие правоотношения.

Иными словами, необходимо точно определить, применительно к каким правоотношениям начинает действовать подп. 5.6 п. 5 Декрета № 7, а в отношении каких правоотношений по-прежнему сохраняют свою силу приведенные выше нормы Гражданского кодекса Республики Беларусь (далее – ГК), Закона Республики Беларусь «О хозяйственных обществах», Закона Республики Беларусь «Об экономической несостоятельности (банкротстве)».

Последнее представляется важным для достаточно большой группы лиц (см. по этому поводу ниже), в том числе и в связи с тем, что белорусский законодатель в Декрете № 7 (или в ином законодательном акте, что гипотетически также возможно) не предусмотрел существо «переходных положений» в отношении действия норм подп. 5.6 п. 5 Декрета № 7.

В свете указанного последним, для регламентации порядка распространения норм подп. 5.6 п. 5 Декрета Президента Республики Беларусь № 7 на соответствующие правоотношения, вначале необходимо проанализировать возможную аналгию закона (ст. 5 ГК) и ее применение к интересующим нас отношениям, на примере «переходных положений» ГК 1998 года.

Итак, прежде всего, необходимо отметить, что по общему правилу «новые законодательные подходы» в сфере гражданского права распространяются именно на гражданские отношения, возникшие после вступления в силу соответствующих правовых норм.

Так, в соответствии со ст. 1138 ГК данный Кодекс применялся к отношениям, возникшим после 1 июля 1999 г. (ГК вступал в силу, в большей части положений, именно с 1 июля 1999 г.). Что же касается гражданских правоотношений, возникших до 1 июля 1999 г., то ГК по общему правилу применялся к тем правам и обязанностям, которые возникли после вступления его в силу.

Однако в разделе VIII «Заключительные положения» ГК 1998 года указанное выше правило применительно к ряду отношений содержало исключения («видоизменялось»).

Так, в частности, в силу ст. 1139 ГК по гражданским правоотношениям, возникшим до 1 июля 1999 г., но не урегулированным действовавшим в тот момент законодательством, применялись правила ГК; в соответствии со ст. 1142 ГК нормы ГК об основаниях и последствиях недействительности сделок применялись к сделкам, требования о признании недействительными и последствиях недействительности которых рассматривались судом после 1 июля 1999 г. независимо от времени совершения соответствующих сделок; на основании ст. 1143 ГК сроки исковой давности применялись к тем искам, сроки предъявления которых, предусмотренные ранее действовавшим законодательством, не истекли до 1 июля 1999 г.; в силу ст. 1148 ГК обязательные для сторон договора нормы ГК об основаниях, о порядке и последствиях расторжения договора применялись также к договорам, которые продолжали действовать после вступления в силу ГК, независимо от даты заключения договора; при этом обязательные для сторон нормы ГК об ответственности за нарушение договорных обязательств применялись, если соответствующие нарушения были допущены после вступления в силу ГК, за исключением случаев, когда в договорах, заключенных до 1 июля 1999 г., предусматривалась иная ответственность за такие нарушения.

В связи с приведенными положениями, возвращаясь к интересующей нас ситуации относительно действия норм подп. 5.6 п. 5 Декрета № 7, прежде всего, еще раз необходимо повторить, что указанный Декрет в отличие от ГК не содержит так называемых «переходных положений», то есть не регулирует отношения по применению норм Декрета к соответствующим отношениям, возникшим до вступления в силу Декрета № 7.

В связи с указанным можно предположить, что на нормы подп. 5.6 п. 5 Декрета № 7, относительно их действия, (по аналогии закона) должен распространяться приведенный выше «общий подход», то есть указанные нормы должны действовать лишь применительно к тем правоотношениям, которые возникли после вступления в силу данных норм (то есть после 26 февраля 2018 г.).

При этом приведенный выше общий подход содержит также и указание на то, что если речь идет о длящихся правоотношениях, то «новые нормы» все равно применяются к таким правоотношениям, но исключительно к тем правам и обязанностям, которые возникли после вступления в силу таких норм.

Экстраполируя приведенный «общий подход» на существо отношений, регламентируемых положениями подп. 5.6 п. 5 Декрета № 7, необходимо отметить, что его (изложенного выше «общего подхода») применение «в чистом виде» в данном случае означает, что если бездействие указанных выше лиц было допущено до 26 февраля 2018 г. и такое бездействие «состоит» в причинно-следственной связи с возбуждением процедуры экономической несостоятельности (банкротства), то, несмотря на то, что нормы подп. 5.6 п. 5 Декрета данное бездействие уже не рассматривают в качестве основания привлечения соответствующих лиц к субсидиарной ответственности по долгам юридического лица, признанного экономически несостоятельным (банкротом), последнее никак не влияет на возможность привлечения интересующих нас лиц к указанной субсидиарной ответственности, так как соответствующее бездействие произошло до момента вступления в силу норм подп. 5.6 п. 5 Декрета № 7. (Первый взгляд на интересующие нас отношения.)

Однако, по нашему мнению, приведенный «общий подход» можно попробовать толковать и таким образом, что если привлечение соответствующего лица к субсидиарной ответственности по долгам юридического лица, находящегося в рамках процедуры экономической несостоятельности (банкротства) происходит после 26 февраля 2018 г., то в силу подп. 5.6 п. 5 Декрета № 7 субсидиарная ответственность должна наступать исключительно по правилам данного пункта. Последнее объясняется тем, что «обязанность, связанная с субсидиарной ответственностью» возникла не в момент определенного бездействия, послужившего «основанием» возбуждения процедуры экономической несостоятельности (банкротства), а именно в момент привлечения соответствующего лица к субсидиарной ответственности. (Второй взгляд на интересующие нас отношения, который «меньше соответствует» буквальному пониманию приведенного выше «общего подхода», но «больше соответствует» существу применения «новых норм» ответственности.)

Но, несмотря на последнее утверждение о том, что второй взгляд «больше соответствует существу применения «новых норм» ответственности», нельзя не обратить внимание на то обстоятельство, что если бездействие, имеющее причинную связь с процедурой экономической несостоятельности (банкротства) юридического лица, было допущено до 26 февраля 2018 г., то именно до 26 февраля 2018 г. «было совершено то нарушение, которое является основанием для привлечения соответствующего лица к субсидиарной ответственности». Иными словами, временем совершения правонарушения признается именно время «осуществления противоправного бездействия», независимо от времени наступления последствий. Иными словами, то, что сам факт привлечения лица к субсидиарной ответственности (последствия правонарушения) возникает после 26 февраля 2018 г.; это никак не влияет на признание допущенного бездействия как противоправного деяния до вступления в силу подп. 5.6 п. 5 Декрета № 7, если указанное противоправное бездействие действительно имело место до 26 февраля 2018 г.

Следовательно, сама обязанность, связанная с несением субсидиарной ответственности, возникла до вступления в силу подп. 5.6 п. 5 Декрета № 7. А раз так, то для действия или недействия норм подп. 5.6 п. 5 Декрета № 7 уже не важно, что сам факт привлечения к субсидиарной ответственности будет наблюдаться после 26 февраля 2018 г. (так как «соответствующая обязанность» возникла до указанной даты, а, следовательно, на такую обязанность не могут распространяться «новые нормы»).

Таким образом, первый изложенный нами взгляд вроде бы должен превалировать над вторым взглядом (правда, указанное утверждение не учитывает правовой конструкции «обратная сила закона – см. по этому поводу ниже).

При этом, если исходить из регламентации нормами ГК «переходных положений» к ответственности за нарушение договорных обязательств (в данном случае можно говорить о том, что аналогия закона должна применяться не в связи с «общим подходом к переходным положениям в отношении гражданско-правовых норм», а в отношении «переходных положений, регламентирующих гражданско-правовую ответственность», даже если в ГК речь идет особо о переходных положениях лишь в отношении «договорной ответственности»), то в качестве общего правила в соответствии со ст. 1148 ГК, предусматривающей, что обязательные для сторон нормы ГК об ответственности за нарушение договорных обязательств применяются, если соответствующие нарушения были допущены после вступления в силу ГК; необходимо признать, что если соответствующее нарушение было совершено (допущено) до вступления в силу норм ГК 1998 года, то к такому нарушению применяются меры ответственности, которые были предусмотрены ранее действовавшим законодательством, а не ГК 1998 года. В нашем же случае «квазинарушением» является именно описываемое нами бездействие, которое допущено до вступления в силу подп. 5.6 п. 5 Декрета № 7. (Таким образом, и аналогия общего правила ст. 1148 ГК вроде бы ведет к признанию действительным именно первого описанного нами взгляда.)

Однако, исходя из изъятия из общего правила, содержащегося в ст. 1148 ГК, мы видим, что изложенное выше общее правило применяется, но лишь в случае, если в договорах, заключенных до 1 июля 1999 г., не предусматривается иная ответственность за такие нарушения.

Тем самым получается, что если в договорах, совершенных до 1 июля 1999 г., установлены иные меры ответственности по сравнению с урегулированными в ГК, то такие меры ответственности, предусмотренные в указанных выше договорах, не применяются, а применяться должны меры ответственности, урегулированные в ГК.

Таким образом, исходя из последнего рассуждения, «поддержку» относительно распространения действия подп. 5.6 п. 5 Декрета № 7, должен вроде бы получить второй из приведенных нами двух взглядов.

При этом нельзя не подчеркнуть, что указанный нами первый взгляд на интересующие нас отношения полностью противоречит как «юридической логике», так и даже формальной логике (а кроме того, и конституционному положению об обратной силе закона, смягчающего или отменяющего ответственность граждан, – см. по этому поводу ниже).

А именно зачем привлекать к субсидиарной ответственности соответствующих лиц за то деяние, которое в период привлечения к субсидиарной ответственности уже не является противоправным деянием («нарушением»).

Тем самым необходимо признать превалирующим все-таки именно второй взгляд.

При этом в основу его применения можно положить не только «логику», но и законодательный подход правовой системы Республики Беларусь (см. ниже о сути правового явления «обратная сила закона»).

Однако прежде, чем освещать существо указанного законодательного подхода, необходимо «посмотреть» на применение «новых мер» ответственности за преступления и административные правонарушения.

Последнее нам представляется важным в свете желательного «единства подходов» правовой системы Республики Беларусь к применению (распространению действия) «новых мер правовой ответственности», вне зависимости от отрасли права, в которой указанные меры ответственности вводятся (а также в связи с тем, что если исходить из «буквальной аналогии» применительно к действию гражданско-правовых норм, то необходимо признать, что первый приведенный нами взгляд может превалировать над вторым).

Итак, в соответствии со ст. 466 Уголовного кодекса Республики Беларусь 1999 года (далее – УК) данный Кодекс вводится в действие специальным законом.

В силу Закона Республики Беларусь от 18 июля 2000 года № 424-З «О введении в действие Уголовного кодекса Республики Беларусь» (далее – Закон № 424-З) (ст. 4) освобождаются от наказания (основного и дополнительного), содержания на гауптвахте, назначенного в порядке замены исправительных работ без лишения свободы, а также от условного осуждения к лишению свободы с обязательным привлечением осужденного к труду, условного осуждения, отсрочки исполнения приговора и считаются не имеющими судимости лица, осужденные по УК Республики Беларусь 1960 года до 1 января 2001 г. (дата вступления в силу УК Республики Беларусь 1999 года): за деяния, которые, согласно УК Республики Беларусь 1999 года, не признаются преступлением; за приготовление к преступлению, относящемуся к категории преступлений, не представляющих большой общественной опасности; за деяние, которое, согласно Уголовному кодексу Республики Беларусь 1960 года, признавалось преступлением, но не имело среди характеризующих его признаков административной либо дисциплинарной преюдиции и в соответствии с УК признается преступлением, если оно совершено в течение года после наложения административного или дисциплинарного взыскания за такое же деяние; за деяние, совершенное ими в возрасте от 14 до 16 лет и не предусмотренное частью второй ст. 27 УК.

При этом в соответствии с той же ст. 4 Закона № 424-З лицо, отбывшее до 1 января 2001 г. наказание (основное и дополнительное) за деяния, указанные выше, считается не имеющим судимости.

Кроме того, уголовные дела, находившиеся в производстве судов, органов предварительного следствия и органов дознания о деяниях, указанных выше и совершенных до 1 января 2001 г., прекращались.

И, наконец, в соответствии уже со ст. 5 Закона № 424-З приговор, по которому лица, осужденные по Уголовному кодексу Республики Беларусь 1960 года, не отбыли наказание, подлежал пересмотру в тех случаях, когда назначенное судом наказание являлось более строгим, чем установленное верхним пределом санкций соответствующей статьи УК.

Исходя из указанного, однозначно следует, что если соответствующие деяния декриминализируются, т.е. не признаются в качестве уголовного преступления или за совершение соответствующего деяния новым уголовным законом предусмотрено «более низкое» наказание по сравнению с ранее действовавшим уголовным законом, то, исходя из приведенных выше законодательных норм, однозначно следует, что лица, совершившие соответствующее деяние до вступления в силу новых уголовных норм, либо вообще не привлекаются к уголовной ответственности за соответствующее деяние (если состав декриминализирован), либо они привлекаются к уголовной ответственности уже исходя из нового законодательного подхода; и, что не менее важно, в отношении уже осужденных лиц наблюдается пересмотр назначенного наказания и если состав декриминализирован, то лицо освобождается от наказания, а если уголовная ответственность за соответствующие деяния снижена, то приговор пересматривается в сторону указанного снижения.

Если экстраполировать приведенный законодательный подход на действие интересующих нас норм подп. 5.6 п. 5 Декрета № 7 (к чему нет прямых правовых оснований – см. по этому поводу ниже, но указанное представляет интерес с точки зрения существа отношений), то получится, что за бездействие, допущенное до вступления в силу подп. 5.6 п. 5 Декрета № 7, даже при наличии причинно-следственной связи между таким бездействием и возбуждением процедуры экономической несостоятельности (банкротства), соответствующее лицо не может быть привлечено к субсидиарной ответственности по долгам ликвидируемого в процессе экономической несостоятельности (банкротства) юридического лица, а уже привлеченное к такой субсидиарной ответственности лицо должно быть освобождено от нее, если:

· во-первых, требование о привлечении соответствующего лица к субсидиарной ответственности было заявлено после 26 февраля 2018 г.;

· во-вторых, требование о привлечении соответствующего лица к субсидиарной ответственности было заявлено до 26 февраля 2018 г., но решение по соответствующему делу еще не вынесено;

· в-третьих, требование о привлечении соответствующего лица к субсидиарной ответственности было заявлено до 26 февраля 2018 г., решение по соответствующему делу вынесено до 26 февраля 2018 г., но не вступило в законную силу; правда, в этом случае соответствующее лицо должно подать апелляционную жалобу;

· в-четвертых, требование о привлечении соответствующего лица к субсидиарной ответственности было заявлено до 26 февраля 2018 г., решение по соответствующему делу вынесено и вступило в законную силу до 26 февраля 2018 г.; но есть возможность обжалования решения в кассационном порядке; правда, в этом случае соответствующее лицо должно подать кассационную жалобу;

· в-пятых, требование о привлечении соответствующего лица к субсидиарной ответственности было заявлено до 26 февраля 2018 г., решение по соответствующему делу вынесено, вступило в законную силу и было обжаловано в кассационном порядке до 26 февраля 2018 г.; но есть возможность обжалования решения в порядке надзора; правда, в этом случае соответствующее лицо должно подать жалобу в порядке надзора;

· и, наконец, в-шестых, требование о привлечении соответствующего лица к субсидиарной ответственности было заявлено до 26 февраля 2018 г., решение по соответствующему делу вынесено, вступило в законную силу, и возможность обжалования в кассационном и надзорном порядке исчерпана до 26 февраля 2018 г.; в этом случае должен быть применен «особый порядок» пересмотра соответствующего дела (который и предусмотрен в Законе № 424-З).

В связи с указанным подходом уголовного права к «переходным положениям» нельзя не обратить внимания на то обстоятельство, что и административное право Республики Беларусь сходно с уголовным правом регламентирует интересующие нас отношения.

Правда, определенные отличия в подходах указанных двух отраслей права все-таки есть, а раз так, то необходимо привести и «переходные положения» административного права.

Итак, в соответствии с разделом IV «Заключительные положения» Кодекса об административных правонарушениях Республики Беларусь от 21 апреля 2003 г. № 194-З (далее – КоАП), данный Кодекс вводился в действие специальным законом.

В силу Закона Республики Беларусь от 31 декабря 2006 года № 208-З «О введении в действие Кодекса Республики Беларусь об административных правонарушениях и Процессуально-исполнительного кодекса Республики Беларусь об административных правонарушениях» (далее – Закон № 208-З) (ст. 4) с 1 марта 2007 г. (дата вступления в силу КоАП) не подлежат применению нормы об административных и экономических правонарушениях, содержащиеся в законах Республики Беларусь (кроме КоАП и Процессуально-исполнительного кодекса Республики Беларусь (далее – ПИКоАП), указах Президиума Верховного Совета Республики Беларусь, постановлениях Совета Министров Республики Беларусь, решениях органов местного управления и самоуправления, если иное не определено ст. 1.5 КоАП Республики Беларусь.

В силу же ст. 1.5 КоАП Республики Беларусь (в редакции, действовавшей на дату вступления в силу Закона № 208-З) противоправность деяния и административная ответственность определяются законом, действовавшим во время совершения этого деяния; временем совершения деяния признается время осуществления противоправного действия (бездействия) независимо от времени наступления последствий. При этом закон устраняющий противоправность деяния, смягчающий или отменяющий ответственность физического или юридического лица, совершившего административное правонарушение, имеет обратную силу; со дня вступления в силу закона, устраняющего противоправность деяний, соответствующее деяние, совершенное до его вступления в силу, не считается административным правонарушением. Закон же, устанавливающий противоправность деяния, усиливающий ответственность или иным образом ухудшающий положение физического или юридического лица, обратной силы не имеет.

Нельзя не отметить, что действующая редакция ст. 1.5 КоАП несколько уточняет интересующие нас вопросы действия КоАП во времени, предусматривая, в частности, что устранить противоправность деяния, смягчить или отменить ответственность может не только закон, но и акт законодательства (так как сама противоправность деяния и административная ответственность за него также могут быть установлены не только законом, но и иным актом законодательства). При этом действующая редакция ст. 1.5 КоАП указывает на то, что для придания обратной силы акту законодательства необходимо, чтобы он не только устранял противоправность деяния либо смягчал или отменял ответственность, но и иным образом улучшал положения физического или юридического лица, совершившего административное правонарушение. И, наконец, нельзя не отметить, что действующая редакция ст. 1.5 КоАП дает понятие обратной силы акту законодательства, регламентирующего административную ответственность, понимая под указанной обратной силой распространение норм соответствующего акта законодательства и на лицо, которое совершило административное правонарушение до вступления такого акта законодательства в силу, при условии, что в отношении указанного лица постановление о наложении административного взыскания не исполнено.)

Возвращаясь к положениям Закона № 208-З, необходимо отметить, что в соответствии со ст. 5 данного Закона с 1 марта 2007 г. прекращались все находившиеся в производстве дела об административных правонарушениях, которые, согласно КоАП, декретам и указам Президента Республики Беларусь, не являлись административными правонарушениями, а также дела об административных правонарушениях, по которым истек срок наложения административного взыскания, установленный КоАП.

При этом в силу указанной ст. 5 Закона № 208-З с 1 марта 2007 г. не подлежали исполнению неисполненные постановления (решения) о наложении административных взысканий (применение экономических санкций), установленных законами Республики Беларусь (кроме КоАП и ПИКоАП), указами Президиума Верховного Совета Республики Беларусь, постановлениями Совета Министров Республики Беларусь, решениями органов местного управления и самоуправления и налагаемые (применяемые) за правонарушения, не являющиеся административными правонарушениями в соответствии с КоАП, декретами и указами Президента Республики Беларусь.

И, наконец, в соответствии со ст. 6 Закона № 208-З вынесенные до 1 марта 2007 г. и неисполненные постановления (решения) о наложении административных взысканий (применении экономических санкций) подлежали пересмотру в случаях, когда нормы КоАП Республики Беларусь 2003 года улучшали положение лиц, совершивших административные правонарушения, по сравнению с нормами Кодекса об административных правонарушениях 1984 года, иных законов, указов Президиума Верховного Совета Республики Беларусь, постановлений Совета Министров Республики Беларусь, решений органов местного управления и самоуправления.

Таким образом, исходя из приведенных «переходных положений» в отношении применения «новых норм» уголовного и административного права виден однозначный подход законодателя к вопросу о «декриминализированных составах» и деяниях, которые больше не рассматриваются в качестве оснований для привлечения к административной ответственности. А именно законодатель не только предусматривает непривлечение к уголовной или административной ответственности лиц за деяния, которые были совершены до вступления «новых норм» в силу, дела по которым рассматриваются уже после вступления в силу соответствующих «новых норм», но и требует пересмотра уже вынесенных и вступивших в силу судебных постановлений (иных постановлений, решений – применительно к административным делам).

В связи с указанным подходом возникает вопрос: может ли он быть перенесен на интересующие нас отношения?

По данному поводу нельзя не отметить, что нормы (и подходы) Закона № 424-З и Закона № 208-З не могут быть напрямую применены к отношениям по распространению действия норм подп. 5.6 п. 5 Декрета № 7.

Последнее объясняется тем, что положения Закона № 424-З и Закона № 208-З представляют собой «переходные положения» соответственно уголовно-правовых норм и административно-правовых норм; в нашем же случае речь идет о «переходных положениях» гражданско-правовой нормы.

Если же обратиться к ст. 5 ГК, то необходимо отметить, что данная статья допускает как аналогию закона, так и аналогию права; но, исходя из законодательных положений, «не видно» «аналогии из другой отрасли права».

А именно:

· в силу п. 1 ст. 5 ГК в тех случаях, когда гражданские отношения не урегулированы актами законодательства или соглашением сторон, то к таким отношениям, насколько это не противоречит их существу, применяется норма гражданского законодательства, регулирующая сходные отношения, – аналогия закона;

· в соответствии с п. 2 ст. 5 ГК, при невозможности использования в указанных случаях аналогии закона, права и обязанности сторон определяются, исходя из основных начал и смысла гражданского законодательства, – аналогия права.

Таким образом, гражданский законодатель Республики Беларусь допускает «восполнение пробелов» гражданского права исключительно либо через гражданско-правовые нормы, либо через принципы гражданского права.

Никакого восполнения пробелов гражданского права с использованием уголовно-правовых норм, административно-правовых норм или норм, представляющих собой «переходные положения» для распространения действия уголовно-правовых норм или административно-правовых норм, в гражданском праве не предусмотрено.

При этом сделанный нами выше вывод в отношении регламентации аналогии закона и аналогии права в гражданском праве существенно не изменяется в связи с тем обстоятельством, что речь в данном случае идет о возможном применении по аналогии не уголовно-правовых норм или административно-правовых норм, а норм, представляющих собой «переходные положения» для распространения действия уголовно-правовых норм или административно-правовых норм.

(И, наконец, необходимо указать на то, что п. 3 ст. 5 ГК не допускает применения по аналогии норм, ограничивающих гражданские права и устанавливающих ответственность. Правда, нельзя не отметить, что анализируемые нами законодательные нормы не имеют прямого отношения к «установлению ответственности» как таковой, а представляют собой исключительно «переходные положения» о распространении действия «новых норм, устанавливающих ответственность». Нам представляется, что «нормы, устанавливающие ответственность», не тождественны «нормам, регламентирующим переходные положения в отношении установления ответственности». Тем не менее, последнее в рамках сделанного нами выше вывода существенного значения уже не имеет.)

Однако, несмотря на сделанный нами вывод, нельзя не подчеркнуть, что изложенный выше подход, вытекающий из положений Закона № 424-З и Закона № 208-З, представляется абсолютно корректным и для интересующих нас отношений, так как он отражает «общегуманистические начала» белорусского права, то есть является справедливым.

При этом его применение в полном объеме свидетельствовало бы о точном воспроизведении законодательного подхода, содержащегося в подп. 5.6 п. 5 Декрета № 7, и указывало бы на скоррелированность (то есть единство) подходов в рамках белорусской правовой системы.

Но, как мы отметили выше, приведенные законодательные нормы не позволяют его реализовать, то есть перенести полностью на порядок распространения действия положений подп. 5.6 п. 5 Декрета № 7.

(При этом необходимо отметить, что применительно к нормам подп. 5.6 п. 5 Декрета № 7 определенная часть изложенного последним подхода к «переходным положениям» все-таки может быть, а точнее, должна быть использована, но не в силу аналогии, а исходя из нижеприводимой правовой конструкции «обратная сила закона» – см. по этому поводу ниже.)

Здравствуйте, данный браузер не поддерживается нашей системой, для продолжения работы воспользуйтесь другим браузером.